Кодеры из шахты — как программирование меняет жизнь горняков

Американская экономика долгое время оставалась ориентированной на тяжёлую промышленность, и лишь за прошедшие несколько лет стало понятно, что «голубые воротнички», ранее работавшие в горнодобывающей индустрии, вот-вот останутся без работы.

Можно ли научить вчерашних шахтёров, подрядчиков горнодобывающих компаний и водителей самосвалов писать код для ІТ-компаний?

Как с этой задачей справляются в США? И главное — чему американский опыт конверсии кадров может научить украинцев и где это можно использовать в нашей стране? Обо всём этом — наш сегодняшний материал. В публикации использованы фото Филипа Скотта Эндрюса:

Расти Джастис (Rusty Justice) не слишком часто вспоминает о Майкле Блумберге (Michael Bloomberg). А когда вспоминает — то в первый момент это для него сродни неприятной истории о богатеньком нахальном мальчишке, который украл у него ланч в школьной столовой.

История непростых взаимоотношений между горняками и воротилой бизнеса начинается с того, что миллиардер из Нью-Йорка пожертвовал полсотни миллионов долларов на кампанию закрытия и конверсии шахт в США в 2011 году — а в 2015-м добавил к этой сумме ещё $30 млн. Всё бы ничего, да только у Расти компания по разработке месторождений; и каждый чек для «антиугольного» движения заколачивает новый гвоздь в крышку гроба той индустрии, в которой Расти трудился не покладая рук всю свою сознательную жизнь.

Можно сколько угодно говорить о долгосрочном эффекте для восстановления окружающей среды, но у шахтёров в США кампания по конверсии земель и закрытию шахт дала один эффект и весьма ощутимый — жёсткий удар по экономике районов, где всё построено вокруг добычи и перевозки угля. За 4 прошедших года работы лишились около 8 тыс. шахтёров — больше, чем живёт в родном городке Джастиса, маленьком Пайквилле. На пути к светлому будущему, где победит «зелёная энергетика», удавка всё крепче затягивается вокруг «шеи» рабочих с Аппалачских гор.

Но ничто так не могло разозлить Расти, как тот момент, когда усевшись почитать вечернюю газету, руководитель горнодобывающей фирмы увидел ранним субботним утром высокомерное замечание известного миллиардера, что «угольщика программистом не сделаешь». Вот он, этот зажравшийся магнат, сидит у себя в дорогом офисе и высокомерно жалеет угольщиков, которые — по его мнению — не способны стать частью самой востребованной индустрии в современной Америке:

«Марк Цукерберг говорит, что достаточно их научить программировать, и всё будет отлично», — отмечает Блумберг, — «Уж не знаю, как развеять этот миф и открыть вам глаза на правду, но… нет, не будет».

Ладно бы ещё политика руководителей компании и состояние индустрии в целом, с этим Джастис мог бы смириться. Но это, это просто снисходительность и высокомерие:

«Чистой воды эксплуатация всех возможных стереотипов про шахтёров — что мы не слишком-то умные, не можем научиться ничему толковому и современному и нас в современном мире остаётся только пожалеть» — говорит Джастис. — «Всё равно что махать красной тряпкой перед мордой быка на арене».

Расти Джастис подумал, что знает горняков немного получше, чем магнат-модник из Нью-Йорка. Именно потому одним прошлогодним октябрьским утром он завёл свой грузовик и проделал путь почти в 300 км до Лексингтона. Настало время доказать, что Блумберг ошибается.

Города-спутники называют так не без причины. Для Восточного Кентукки уголь — всё равно что технологии для Кремниевой Долины: наиболее высокооплачиваемая работа, которая «тянет вверх» все остальные отрасли экономики в регионе. Каждое рабочее место обеспечивает создание ещё трёх с половиной; если вы закроете основные рабочие места — вся остальная экономика полетит в тартарары. Сокращения и закрытия ударят по механикам и поставщикам оборудования; по машинистам поездов, которые возят уголь; по охранникам шахт; по торговцам и посредникам; по продавцам в бакалейных лавках на углу; кассирам и строителям. В округе Пайк лишь одна фабрика не связана с угольной промышленностью, а с кондитерской отраслью — этого не хватит, чтобы обеспечить рабочими местами всех, кто потеряет предыдущую работу из-за «экологических» программ.

Джастис никогда не мог себе даже вообразить, что крах угольной индустрии в этих краях произойдёт так скоро и столь быстро. Новые правила по контролю за выбросами от американской экологической ассоциации EPA привели к тому, что предприятия стали массово переходить на использование природного газа в качестве топлива. Начались ограничения в конвейерной добыче угля. Города, университеты и государственные программы обеспечения отвернулись от закупок угля.

Джастис сравнивает происходящее в американской угольной отрасли с тем, как сейчас разрушается рынок традиционного такси под давлением Uber. Если учесть, что акции шахт и угольных компаний за 5 лет зачастую потеряли до 95% своей стоимости, можно сказать, что ситуация ещё хуже, чем с пассажирскими перевозками в городах.

В большую проблему ситуация с угольщиками переросла и на Уолл-Стрит: здесь Нью-Йоркская фондовая биржа уже не раз грозит крупным горнодобытчикам исключением из списка торгуемых ценных бумаг. Для самой угольной индустрии угроза делистинга выглядт так: длинные, словно шеи замерших в ожидании динозавров, конвейерные ленты с грудами угля — и всё это ждёт каких-то вымышленных покупателей сырья, которых больше не существует.

Десятилетиями горняки были работягами среднего класса, добытчиками, приносящими в дом от $60 до 80 тыс. в год, позволявшими себе ипотеку, небольшой катер для рыболовли, и джип, и участие детей в новенькой форме и кроссовках в местной баскетбольной команде. Теперь горняки обивают пороги центров занятости — они идут тысячами подавать заявления на пособие по безработице.


Расти Джастис, один из основателей ІТ-компании для бывших шахтёров

Джастис и его партнёр по бизнесу пять лет управляли компанией по горнодобыче, но приняли как данность тот факт, что с угольной индустрией покончено. Федеральное правительство потратило в регионе $23 млн на конверсию из угольной в другие отрасли и перевод горняков на работу по другим специальностям — к примеру, на прокладку широкополосных оптоволоконных линий. Но до того, как появится серьёзная высокооплачиваемая альтернатива, большинство шахтёров будут по-прежнему стоять за пособиями в центрах занятости; наниматься на подрядные работы; переезжать; или просто теряются и не знают, что делать со своей дальнейшей жизнью. Вот только в любом случае возврата к «старым добрым временам» уже не будет.

Новая идея у друзей-горнодобытчиков появилась после посещения ими технологического инкубатора в Лексингтоне под названием Awesome Inc. Внутри это место напоминает миниатюрную копию офисов Кремниевой Долины, перенесённую в суровые шахтёрские края: столы для пинг-понга, книги по технологическому предпринимательству, предприниматели, набирающие тексты писем или пишущие программы за отдельными столами. Здесь и собрались бывшие шахтёры со всего Кентукки вместе с другими предпринимателями (или теми, кто хочет ими стать) на встречу с 29-летним сооснователем этого технологического хаба — Ником Сачем (Nick Such).

Офис бывших угольщиков

Офис бывших угольщиков

Написание программ — отрасль, где сейчас нужно много рабочих рук и светлых голов с техническим образованием; и в Лексингтоне есть дефицит кадров. На вопрос Джастиса и его коллег-шахтёров о том, не нужно ли для этого какое-то специализированное образование в университете, Сач ответил, что стать кодером можно точно так, как становятся торговцем, водителем грузовика или охранником — для этого достаточно выучить правила и базовые навыки; а остальное даст опыт практической работы.

После вопроса о зарплатах и сроках обучения Джастис насторожился и заинтересовался: программированию обучают даже подростков и выпускников колледжей, а джуниоры в Кентукки зарабатывают от $60 тыс. в год. Столько он мог раньше заработать на шахте.

Природа здесь восстанавливается быстрее, чем экономика

Природа здесь восстанавливается быстрее, чем экономика

По дороге домой, пока за окном джипа сменялись травы Кентукки на красные дубы Аппалачских гор, приятели-горняки много говорили. До визита в стартап-акселератор они рассматривали перспективу начать собственное дело в одной из следующих сфер — разводить рыбу, завести скотоводческую ферму или установить ветряки и зарабатывать на альтернативной энергетике. Но может, стоит стать кодерами?

Риск тут был немалый. Хотя каждый из горняков владел iPhone и отслеживал поставки грузов и маршруты для езды на своих джипах и грузовиках с помощью iPad, но никто из них зелёного понятия не имел о том, как создаётся программное обеспечение для этих устройств. И хотя в центральных штатах США уже вовсю развивалась эта новая индустрия, в промышленных регионах по-прежнему дела с программированием шли туго. По сути, Кентукки оказался единственным 100% промышленным штатом, где была запущена новая правительственная програма от Белого Дома под названием TechHire. Её цель — дать работу в цифровой сфере тем, кто до того не имел ни малейшего понятия о программировании.

В Кентукки уже проводились программы по обучению женщин и мужчин работе из дома в колл-центрах и на линиях сервисной поддержки; трудоустройства для горняков по другим специальностям; и даже детские лагеря для обучения программированию. Но никто до того не пробовал превратить взрослых шахтёров в программистов. Но почему бы и нет?


Заброшенный завод, который стал офисом ІТ-компании

Жители остальной части США редко бывают в районе этого штата — а если и бывают, то получают ту версию происходящего здесь, которая им больше по душе: метамфетамины, инцест, торговля обезболивающими из-под полы, оборот незарегистрированного оружия — всё это регулярно попадает в сюжеты газет и ТВ, заботливо задокументированное журналистами, которые «высаживаются» здесь подобно десантникам на спецоперациях; всё ради дозы «историй о бедных районах» вдали от «цивилизованной Америки». Беззубые парни, джипы и трейлеры, набитые дробовиками, среди гор пустых банок из-под пива и использованных подгузников; стрёмные персонажи, дающие интервью на камеру с каким-то жутким сельским акцентом (чтобы понять их, нужны субтитры к видео на «нормальном» английском языке) — и ко всему этому добавляют заголовок вроде «Скрытая Америка: Дети Гор», а затем съёмочная группа уезжает. Вам остаётся только поверить в то, что людям здесь вместо паспорта на плечо крепят бирку подобную тем, что обычно продеты в ухо каждой коровы на пастбище. Это не означает, что подобных явлений и людей здесь не встретишь — но если весь мир вас регулярно уверяет вас в том, что вы — неотёсанная деревенщина, вы и сами начнёте вести себя точно так.

Именно здесь хочется сделать паузу и поговорить не только о шахтах в Кентукки, но и о шахтах Донбасса, добытчиках угля и янтаря в Западной Украине и северных регионах нашей страны. Ведь здесь, у нас, наблюдаются точно такие же — если не намного большие — проблемы с трудоустройством вчерашних шахтёров. До российского вторжения на Донбассе число занятых в «копанках» (так местные называют самодельные шахты на основе заброшенных выработок) зачастую превышало число тех, кто был трудоустроен официально. Война с террористами «Л/ДНР» по сути добила остатки угледобывающей отрасли в Украине — и поставила вопрос о том, как трудоустроить десятки тысяч внутренних переселенцев и бывших шахтёров. Конфликт вокруг нелегального янтарного бизнеса в противоположном конце страны — ещё одна сторона того, как люди, лишённые работы, идут на нарушения закона и случайные заработки, не имея возможности воспользоваться программами по смене специальности.

Централизованного способа решения проблем с переходом из горняков в программисты в Украине нет — именно потому за дело взялись волонтёры и представители венчурных фондов. Первыми стали бесплатные курсы для детей из семей переселенцев с Востока Украины, а также из оккупированного Россией Крыма. Инициатива оказалась востребованной — и аналогичные курсы стартовали для взрослых.

И в США, и в Украине — несмотря на разницу в бюджетах и финансовых возможностях правительств — проблема трудоустройства представителей рабочих профессий, которые потеряли прежнюю работу в горнодобыче, остаётся одинаковой. Не будучи выпускниками престижных технологических вузов или молодыми стартаперами 20-25 лет с горящими глазами и багажом современных навыков, эти 45-50-летние люди не могут найти работу в ІТ-сфере (или по крайней мере уверены, что это для них нереально).

Но разве не уголь 200 лет был топливом для создания первых автомобилей Генри Форда, конвейеров на сталелитейных заводах и способом получения сырья для возведения небоскрёбов, которыми теперь гордится вся Америка? Почему же тогда угольщики не могут стать кодерами?


Шахтёры в США смотрят матч местной команды на стадионе

Пример Кремниевой Долины показал, что цифровая экономика отличается от угольной или сталелитейной отрасли — продукты её деятельности необязательно должны создаваться поблизости от мест потребления для удешевления процесса транспортировки. Офисы разработчиков можно организовать в любом регионе — достаточно найти нужное количество обученных людей или обучить их требуемым навыкам. Кроме того, компьютерные технологии сейчас используются везде — от аэропортов до прокладки транспортных туннелей. А значит, инженеры с техническим прошлым и рабочие, которые понимают специфику работы таких отраслей, могут при должно обучении создавать ПО для таких отраслей, даже если такое программное обеспечение будет работать в тысячах километров от их текущего местоположения.

Партнёры по бизнесу, Линн и Расти, с истории которых и начался наш рассказ о кодерах из шахт, решили приспособить под офис для будущих программистов заброшенный разливочный цех Coca-Cola, купленный ими весной 2015-го. Решающую роль в выборе сыграло не только местоположение завода, но и тот факт, что прямо около него проходит высокоскоростная интернет-магистраль — достаточно лишь завести кабель внутрь помещения.

Так бывший упаковочный завод Coca-Cola стал местом для ІТ-компании под названием BitSource — предприятия, куда пошли работать люди, ещё вчера трудившиеся в шахте.

Кодеры BitSource работают над устранением проблем в одном из своих текущих проектов

Кодеры BitSource работают над устранением проблем в одном из своих текущих проектов

За пару недель партнёры уладили все детали и тонкости будущего бизнеса, которому решили посвятить себя вместо того, чтобы покупать коров для фермы или разводить рыбу. Название BitSource выбрали, основываясь на игре слов: сленговое сокращение от английского названия битумного угля и цифровой «бит» совместили в одно слово. Затем потратили некоторое время на составление бизнес-плана: не хотелось бы запустить благотворительный фонд, вместо этого партнёры рассчитывали создать полноценный ІТ-бизнес.

Начали они с 22-недельной программы обучения тому, как кодить. Стажёры получали при этом $15 в час за счёт федеральной программы конверсии рабочих мест, обеспечиваемой региональным агентством экономического развития. Такая ставка меньше, чем зарплата американского шахтёра, но это было лучше, чем идти работать на раздатке McDonald’s. 22 недели отводилось на то, чтобы полученные деньги от правительства вложить в развитие полноценного ІТ-бизнеса, способного обеспечить рабочими местами и деньгами не только сотрудников, но и основателей компании.

Риск в таком начинании был: если слишком много вчерашних шахтёров не справились бы с обучением и провалили заключительные тесты, их пришлось бы уволить, а компанию — закрыть. Когда было объявлено о наборе соискателей на стажировку, Джастис надеялся получить хотя бы 50 резюме. К концу отборочного периода было получено 900 заявок.

В день, когда последние деньги из пособия по безработице закончились, Джим Рэтлифф (Jim Ratliff) вошёл в двери офиса новосозданной компании BitSource — типичного офиса для кодеров с нетипичным интерьером: старые угольные мешки, инструменты и атрибутика горняков в качестве дополнения к офисным столам и компьютерам.

Шахтёр в четвёртом поколении, огромного роста с внушительной бородой, в свои 38 лет Рэтлифф не похож на программиста, каким мы привыкли его представлять. В его бороде пробивается ранняя седина, он привык вставать в 3:30 на утреннюю смену и вкалывать на 12-часовой смене вот уже 14 лет подряд.

Весной он пришёл в офис новой ІТ-компании не один: ещё десяток новичков пришли вместе с ним и ходили по офису, знакомясь с правилами и распорядком работы. Был среди соискателей механик-ремонтник, привыкший чинить конвейерные ремни шкивных механизмов; бывший инспектор безопасности шахт; поставщик оборудования для горнодобытчиков, ставший пастором-баптистом из-за безработицы; и менеджер проектов из горнодобывающей компании, подпавший под сокращение и днями сидящий дома у своего приятеля за игрой в Call of Duty. Среди соискателей весеннего набора была лишь одна женщина — горный инженер, которая уже два года просидела без работы.

Большинство из кандидатов услышали рекламу по радио: «Вас выкинули с работы в горнодобывающей индустрии? Если вы дружите с логическим мышлением и хотите работать и научиться новому, у нас для вас есть карьерная возможность. BitSource несёт компьютерную революцию для кодеров в Восточном Кентукки».

Сооснователям компании пришлось непросто: из 900 заявок надо было отобрать 60 главных претендентов — а затем дать им письменный тест на логику, техническое мышление и способность восемь часов в день просидет ьв кресле за столом, создавая программный код.

Бородач Рэтлифф — один из тех, кто «всё сделал правильно» и прошёл итоговое тестирование. С математикой он разобрался в два счёта — в конце 90-х он даже стипендию по математике получил в колледже, но когда жена забеременнела, пришлось бросить колледж и зарабатывать на жизнь: «История тут простая: тебе надо семью кормить. И ты либо закончишь в McDonald’s, либо будешь $60-$70 штук в год заколачивать» — говорит Рэтлифф.

На вопрос о том, что он скорее стал бы делать — разбирать двигатель или проводить презентацию — Рэтлифф решил не лукавить: копаться в двигателях ему было всегда намного интереснее. К тому же, у него был резервный план на случай, если собеседование провалится: пойти работать на конвейер в Вайоминге, правда, в таком случае пришлось бы пропустить последние годы отрочества трёх своих детей:

«Я немало пропустил, когда мои дети подрастали. Не хотелось бы пропустить момент, когда они совсем повзрослеют. И потому я решил, что прежде чем податься в Вайоминг, переберу все доступные возможности зарабатывать здесь» — признаётся бывший шахтёр. Но даже после успешного теста ему надо было пройти ещё интервью, личное собеседование с новыми руководителями. Он прошёл — а затем получил предложение о работе в BitSource: «Прям как в лотерею выиграл счастливый билет, честное слово».

Теперь по утрам эти бородачи, которым окладистая растительность на лице идёт куда больше, чем хипстерам из больших городов (те так и не научились её носить), собираются вместе на утреннюю планёрку и «разбор полётов» вокруг проблемных мест в своих ІТ-проектах. Терминология программистов для них стала таким же привычным делом, как сленг шахтёров в их «прошлой» жизни. Среди них есть те, чьи предки были отчаянными искателями золота, ковбоями или бандитами с большой дороги, схороненными где-то на окрестных болотах. Теперь же все они скорее похожи на добропорядочных отцов семе йства, чем на привычных стереотипных «мужиков из глубинки». Непросто бороться с клеймом жителя промышленного консервативного региона — но они стараются.

С весны они освоили CSS, JavaScript, jQuery, PHP, затем Bootstrap и Drupal. После настал черёд Less, Unix и Git. За основу брали пошаговые руководства с платформы самообразования Lynda.com, новые публикации в блогах по ІТ и главы из The Pragmatic Programmer и других ІТ-книг.

Многим сотрудникам новой компании поначалу непросто давались не только языки программирования, но и умение «ошибаться быстро и работать итерациями» — одно из священных правил программной разработки. Кто-то даже сознаётся, что перед первым деплоем кода 15 минут сидел и нервничал, прежде чем нажать на «финальную кнопку».

Но даже теперь, когда они стали программистами, бывшие шахтёры не критикуют ни свою прежнюю работу, ни то, что стало с угольной отраслью в современных Штатах. Долгие годы уголь позволял им оплачивать страховку, счета, покупать дома и машины, учить детей в колледже и поддерживал их регион. Но к старой жизни возвращаться они не хотят:

«Нет, не скучаю я по прежним временам,» — говорит механик Харрисон, показывая на видео своё прежнее рабочее место в шахте — «работа мне там никогда не нравилась, а вот людей тех я любил».

Летом бородач Рэтлифф получил звонок от того самого подрядчика, что уволил его ранее: шахта в окурге Харлэн начала нанимать на работу. Даже после успешной стажировки и турдоустройства зарплата Рэтлиффа и его коллег составляет $18 в час — зарплаты в BitSource по-прежнему не сравнятся с былыми заработками в шахте. Но в шахте новая работа может продлиться 2 месяца — а может и 2 недели; а потом снова сокращение и «на улицу». Рэтлифф не хочет больше так рисковать. К тому же, сознаётся, что не хочет брать инициативу, которая имеет все шансы перерасти в нечто большее, чем просто рабочее место. И шахтёр отказался, позвонил нанимателю, сказал, что останется там, где сейчас работает. Разговор по телефону завершился неожиданно: подрядчик спросил, нанимает ли новая ІТ-компания людей, потому что «в ближайшее время мне и самому может понадобиться работа». Такие вот дела, смеётся Рэтлифф.

Помимо совместных ланчей и разговором обо всём на свете — от школьных воспоминаний до обсуждения популярных телесериалов — в перерывах от своей новой работы бывшие шахтёры не забывают и об идеях для новых приложений. К примеру, хотят создать приложение для контроля и вычислений для процедуры реинтеграции шахт в природную среду: при засыпке шахт и выращивании на них деревьев и кустарников для восстановления целостности породы тоже нужны вычисления — и мобильные технологии могут помочь в решении этих задач. раз уж 20-летние хипстеры придумали всякие приложения для контроля времени стирки или быстрых рецептов, то почему бы шахтёрам не решать свои рабочие задачи с использованием смартфонов? А кто поможет им лучше в этой работе, как не те, кто большую часть жизни провёл в шахте, говорят они.

На фоне бурных обсуждений в Twitter они замечают новость, что одна из крупнейших угольных компаний обанкротилась — и закроется ещё целый ряд шахт. На мгновение в комнате воцаряется грустная тишина: вчерашние шахтёры сочувствуют своим коллегам, которые теперь тоже останутся без работы. У них же работа есть; но BitSource надо немало поработать ещё, чтобы стать по-настоящему прибыльной.

Стартапы, подобные BitSource, уже начали появляться на склонах Аппалачей — но несмотря на всю неукротимую энергию их основателей и руководителей, они всё ещё довольно уязвимы. Прибыльность и окупаемость у них ещё впереди, а пока их поддерживает федеральная программа финансирования подобных проектов.

И тут снова время вернуться к нашим украинским реалиям, где государство предпочитает вручать «рыбу, а не удочку» шахтёрам и представителям рабочих специальностей, потерявшим работу из-за экономического кризиса или войны на Востоке. Пособия и выплаты не обеспечивают перспективу шахтёрам и их семьям — лишь ненадолго отсрочат их личностный и финансовый кризис.

Весной 2015-го проблемой «удочки, а не рыбы» для желающих получить новую специальности заинтересовались украинские волонтёры. Во Львове энтузиасты совместно с интернет-изданием «Пётр и Мазепа» и гражданским движением «Справа» объявили о запуске курсов для служащих и добровольцев, вернувшихся из зоны АТО и желающих приобрести техническую специальность в ІТ-сфере.

Курсы стартовали на базе Львовского национального университета им. Ивана Франко при участии волонтёров-разработчиков, которые несколько часов в неделю будут бесплатно обучать бойцов получению прикладных знаний в сфере front-end разработки и Java Script. Выбор технологий и формат обучения активисты объясняют просто:

«Это — самая низкая точка входа в специальность (легче всего усваивать материалы и получать базовые знания). После окончания курсов и сдачи финального задания, которое ребята разработают индивидуально для каждого, студенты курсов смогут получить сертификат прохождения курсов, а также возможность пройти техническую собеседование в ІТ-компании. Это не совсем программирование, зато этому можно научить за два месяца и дать человеку работу. А дальше развиваться никто не мешает».

Но усилий волонтёров недостаточно — нужен системный подход с участием крупных украинских работодателей. Именно поэтому в октябре 2015 года фонд BrainBasket запустил курсы для переселенцев из зоны АТО, которые помогут им освоить популярные IT-профессии. Трёхмесячные бесплатные курсы стартовали в Харькове и Днепропетровске в качестве пилотных городов.

Лучшие выпускники программы «Coding For Future» получат предложения работы. На курсы будут набирать две группы студентов, отдавая предпочтение людям, разбирающимся в математике, с навыками логического мышления и владением английским языком.

В рамках программы «Сoding for future» пользователи смогут пройти обучение по пяти дисциплинам, которые больше всего востребованы на рынке разработки программного обеспечения — PHP, .NET, JavaScript и некоторые другие.

Города Харьков и Днепропетровск были выбраны по двум причинам. Там оказалось наибольшее количество переселенцев из зоны АТО. Кроме того, там открыты представительства фонда. Отборочные программы стартовали 7 октября 2015 года.

Параллельно с этой инициативой с сентября 2015 года можно и самостоятельно освоить основы QA-тестирования, если вы намерены искать работу в украинских ІТ-компаниях. На украинской платформе Prometheus стартовал образовательный курс, посвящённый основам тестирования программного обеспечения, рассчитанный на людей без опыта работы в IT. Обучение в режиме онлайн длится 5 недель. После финального экзамена участники получат соответствующий сертификат международного уровня.

Курс разрабатывали преподаватели Lviv IT School, он основан на адаптированной программе из одноимённого платного стационарного курса. Учебный материал подаётся максимально доходчиво, так что пройти курс можно, не имея технического образования. Для обучения требуются базовые знания персонального компьютера и английского языка; ну и само собой, подключение к интернету.

И вот уже в ноябре 2015-го стало известно, что инициативы получат своё продолжение. BrainBasket Foundation анонсировал общенациональный проект обучения новичков программной разработке по принципу «смешанного обучения» на основе Гарвардских стандартов — 12 недель с занятиями 2 раза в неделю. По итогам пилотного выпуска 2 группы из 15 человек в каждой получат сертификацию и предложения работы. А уже весной 2016-го программа будет запущена во всех областных центрах страны. Так вернувшиеся с фронта, переселенцы и временно безработные смогут сменить специальность на более востребованную.

Тем временем заокеанские экс-горняки из BitSource намерены в начале 2016-го набрать вторую группу кодеров, создать инкубатор для предпринимателей, мастерскую для робототехников и конструкторов — у них ещё много планов на свой завод в горах. Пайквилль сможет стать центром технологического предпринимательства в регионе, где десятками лет рубили породу — главное, чтобы кредиты с дебетом сошлись, говорят основатели компании:

Выкуси, Блумберг в модном костюме, люди гор кое-чего стоят — смеются они. И уже даже напечатали футболки с логотипом своего будущего инкубатора для стартапов. На них — #appalachia: возможно, «Аппалачские шахты» начнут ассоциироваться с этим названием в ближайшие пару лет.

 

 

По материалам: medium.com/backchannel | В подготовке материала использованы также новости: «Курсы для переселенцев», «Prometheus запускает бесплатный курс для QA» и «Участников АТО бесплатно обучат программированию»

Читайте также:

Майнінг підвищує забруднення повітря та вартість електроенергії

Штучний інтелект у дизайні та розробці ігор. Де ми зараз і що далі?

Аналоги російських сервісів для українців

Роботи Boston Dynamics знялися у рекламі пива