Кристофер Мимс, обозреватель The Wall Street Journal, полагает, что Кремниевая Долина инвестирует не в те проекты. Откуда у него такая уверенность?
Судите сами: мобильное приложение, которое посылает «Йоу» всем из вашего списка контактов, получает $15 млн. Сервис доставки еды оценивается в $400 млн. Технологии позволяют изменить мир — но вместо этого мы создаём смартфон с мощностью, которая была в бортовом компьютере «Аполлона», доставившего людей на Луну ещё в прошлом веке.
Кремниевая Долина, кажется, перестала решать задачи жизненной важности, способные преобразовывать мир вокруг нас. Вместо этого двадцатилетним инноваторам раздают десятки миллионов долларов во имя экспериментальных и модных проектов, которые — как полагает Мимс — не сравнятся с покорением космоса, изобретением новых способов передачи данных или прорывами в телемедицине.
Не только журналисты и обозреватели замечают, что происходит нечто неладное. Венчурные капиталисты отмечают, что поток инвестиций идёт не на самые инновационные или полезные, а на самые модные и «громкие» проекты, ценность которых в долгосрочной перспективе весьма сомнительна.
В Пало-Альто инвесторы, к примеру, говорят, что нет никакой инновации в анонимных соцсетях. А вот проекты, которые занимаются «зеленой энергетикой», обеспечением качественной едой или открытиями в медицине заслуживают дополнительных капиталовложений.
Вот несколько цифр в помощь. Ёмкость рекламного рынка в США — около $100 млрд в год (в мире этот показатель достигает $500 млрд). ВВП достигает более чем $16 трлн. А значит, каждый стартап, обеспеченный венчурными инвестициями и зарабатывающий на рекламе, — лишь 0,6% от общей экономики США.
В секторе, связанном с рекламой, работает пара миллионов человек, а с другой стороны – 140 млн американцев, которые работают во всех остальных секторах экономики.
И всё равно стартапы продолжают гнаться за деньгами от рекламы и за первичной монетизацией аудитории — это самоцель не столько самих предпринимателей, сколько венчурных капиталистов. Они стремятся за «модой» и быстрым способом «отбить» деньги, а значит, их капитал не доходит до других сфер.
Единственная объективная причина, по которой продолжается «накачивание» денег в стартапы, связанные с рекламой и быстрыми способами заработка, — это небывалый объём венчурных средств в фондах, около $1 млрд. Много денег — много «ставок» на новые проекты. Ещё 20-30 лет назад венчурные фонды не были настолько самодостаточными и перегретыми структурами, как сейчас, отмечает обозреватель WSJ.
Фондовый рынок не в лучшей форме, ставки по кредитам и депозитам низкие, быстрорастущие экономики стран БРИК не так стабильны, как казалось инвесторам. Но лишние деньги всегда есть, поэтому куда-то надо их девать. Так и появляются новые венчурные фонды.
Статистика не врёт: согласно данным National Venture Capital Association в разработку ПО в 2013 году буквально «вбросили» $11 млрд — это больше, чем было когда-либо потрачено на данную сферу с 2000 года, когда «технопузырь» в IT был максимальным. Компании, занимающиеся разработкой ПО, «откусывают» около 37% венчурного капитала (это наибольший показатель за всё время, что аудиторская компания PricewaterhouseCoopers оценивает рынок инвестирования в IT, начиная с 1995 года). Общий объём венчурных капиталовложений за прошлый год составил $29,4 млрд в рамках 3 995 сделок.
В США помимо перегретой сферы стартапов и высокоприбыльной сферы разработки ПО полно проблем, которые требуют денег, и при этом ничем не отличаются от аналогичных трудностей с технологиями и инфраструктурой, которые есть у стран третьего мира. Транспортные проблемы, энергетика и медицина, потребности уязвимых категорий населения — может, на это и стоило направить деньги, которые дают Uber или другим «громким» проектам.
Потребности первого уровня не решают такие IT-гиганты, как Facebook. Еда, вода и безопасность — первичны. Стартапы, которые работают в этом направлении, нуждаются в деньгах куда больше, чем геолокационные сети или анонимные мессенджеры.
Проблема заключается в том, что подобные полезные стартапы (по-настоящему полезные, а не просто «раскрученные» в медиа и блогосфере) не слишком сильно «пиарятся». Хотя технологии, которые они создают или тестируют, могут перевернуть бактериологию, медицину, питание и стандарты жизни. И почти все эти проекты сейчас убыточны или балансируют на грани. Венчурные капиталисты крайне неохотно дают деньги таким стартапам. Даже если они могут реально изменить качество жизни в десятках стран по всему миру.
Характер «пузыря», в который происходит «перекачивание» капитала, таков, что технические стартапы мало интересуют инвесторов с точки зрения сути — они покупают всё, о чем говорят, пишут и что обсуждают. Перегрев рынка близится.
Проблема, как заключает обозреватель WSJ, не в том, что грядёт «крах доткомов №2». Проблема в том, что не все венчурные капиталисты готовы правильно ответить на вопрос о социальных выгодах от тех проектов и бизнесов, в которые они вкладывают свои деньги. Законы экономики стоят выше социального эффекта. Именно этим и объясняется тот факт, что инвестиции в анонимный чат выше, чем в десятки других, социально значимых проектов в экономике ёмкостью в $16 трлн.