Назовём это «синдромом заносчивого мерзавца» – тенденцию дистанцироваться от людей, с которыми у вас большая разница в доходах.
Миллионеры рабочего класса
В 2007 году Гари Ривлин (Gary Rivlin) написал для New York Times биографический очерк про очень успешных людей из Кремниевой долины. Один из них, Хэл Стегер (Hal Steger), жил со своей женой в доме за миллион долларов с видом на Тихий океан. Их собственный капитал составлял около $3,5 млн. Предполагая разумную прибыль в размере 5%, Стегер и его жена были в состоянии обналичить деньги, инвестировать свой капитал и прожить остаток жизни на пассивном доходе в размере около $175 000 в год. Ривлин писал: «Обычно, начиная с 7 часов утра, Стегера можно было найти за рабочим столом. Как правило, он работает 12 часов в день и выделяет дополнительные 10 часов для труда в выходные дни». Стегеру, которому тогда был 51 год, не чужда ирония: «Я знаю, что людям со стороны может быть непонятно, почему кто-то в моём положении продолжает работать так усердно. Но миллионы не приходят так же, как прежде».
Вероятно, Стегер имел в виду разрушительное воздействие инфляции на валюту, но, похоже, он не знал, как богатство влияет на его психику. Кремниевая долина заполнена так называемыми миллионерами рабочего класса, которые подобно Стегеру, к их удивлению, до сих пор работают всё так же усердно, хотя и оказались среди немногих счастливчиков. Но многие маститые и амбициозные представители цифровой элиты до сих пор не считают себя особенно удачливыми, отчасти потому, что их окружают люди с большим богатством – гораздо большим.
Проинтервьюировав для своего материала некоторое количество руководителей, Ривлин пришёл к выводу, что «те, у кого есть несколько миллионов долларов, часто считают, что их накопленное богатство ничтожно и отражает их скромный статус в новом Золотом веке, когда сотни тысяч людей накопили гораздо больше.
Гари Кремен (Gary Kremen) был ещё одним ярким примером. Имея около 10 миллионов долларов, основатель Match.com понимал ловушку, в которой находился: « – Все вокруг смотрят на тех, кто «выше, – сказал он. – Здесь ты – никто со своими $10 млн».
Если вы никто с 10 миллионами долларов, сколько же нужно иметь, чтобы стать кем-то?
Вы можете подумать: «Да пошли к чёрту эти ребята с частными самолётами!» И это вполне справедливо. Но дело в том, что их жизнь и так несладкая. Честно. Они вкалывали как проклятые, чтобы достичь того, что имеют – и получили доступ к таким богатствам, которые даже не представляют 99.9% людей на Земле – и тем не менее, они недовольны своими достижениями. Без фундаментальных изменений в подходе к жизни, они никогда не достигнут своих вечных целей. И если тщетность их ситуации когда-нибудь дойдёт до них, они вряд ли дождутся сочувствия от своих друзей и семьи.
Что если богатыми мерзавцами становятся, а не рождаются? Что если жестокосердие, которое обычно ассоциируется со сливками общества, это не результат неустанного раболепия нескольких нянь, слишком большого количества уроков парусного спорта или повторяющихся передозировок чёрной икры? Что если это следствие глубокого разочарования, осознания того, что вы – объективно успешны, но не удовлетворены этим? Нам говорят, что те, у кого больше игрушек, побеждают, что деньги улучшают жизнь. Но, возможно, нас снова обманывают?
Испанское слово aislar означает и «изолировать», и «отделять от общества», что большинство из нас и делает, когда получают больше денег. Мы покупаем машину, чтобы перестать ездить в общественном транспорте. Мы выезжаем из многоквартирного дома и огораживаемся от соседей стеной частного дома. Мы останавливаемся в дорогих, тихих отелях, а не в гостиницах, которые раньше посещали. Мы используем деньги, чтобы оградить себя от риска, шума, неудобств. Но за изоляцию придётся платить изоляцией. Наш комфорт требует, чтобы мы отсекали случайные встречи, новую музыку, незнакомый смех, свежий воздух и случайное общение с незнакомцами. Исследователи снова и снова приходят к выводу, что самым надёжным предиктором счастья является чувство встраивания в сообщество. В 1920-х годах около 5% американцев жили в одиночестве. Сегодня, по данным Бюро переписей, этот показатель превышает 20% – самый высокий уровень за всю историю. Между тем, использование антидепрессантов за последние двадцать лет возросло более чем на 400%, а злоупотребление обезболивающими – растущая и пугающая эпидемией. Корреляция не доказывает причинно-следственную связь, но эти тенденции не связаны. Возможно, пришло время задать несколько дерзких вопросов о ранее неоспоримых стремлениях, таких как комфорт, богатство и власть.
Дрессура совести
Кристофер Райан (Christopher Ryan), писатель, делится своей историей:
« – Впервые я осознал, что также был богатыми мерзавцем, когда был в Индии. Я путешествовал в течение пары месяцев, старательно игнорируя нищих. Живя в Нью-Йорке, я привык абстрагироваться от отчаявшихся и психически больных людей, но мне было трудно привыкнуть к группам детей, которые собирались прямо возле моего стола в ресторанах на улице, с жадностью уставившись на еду в моей тарелке. В конце концов, приходил официант и прогонял их, но они просто выбегали на улицу и смотрели оттуда, ожидая, когда я выйду из-под охраны официанта и принесу с собой кое-какие остатки пищи.
В Нью-Йорке я разработал своеобразную психологическую защиту от отчаяния, свидетелем которому я становился на улицах. Я сказал себе, что существуют социальные службы для бездомных; мои деньги они будут использовать для покупки наркотиков или выпивки; эти люди сами навлекли на себя подобную ситуацию. Но ничего из этого не сработало с индийскими детьми. Там не было приютов, готовых дать им кров. Я видел, как они спали на улицах по ночам, собравшись вместе, как маленькие щенки, чтобы было теплее. Они не собирались тратить мои деньги неразумно. Они даже не просили денег. Они просто смотрели на мою еду, как голодные существа. И их истощенные тела были жестоким доказательством того, что они не притворялись голодающими – они ими были.
Несколько раз я покупал дюжину самос и раздавал их, но еда исчезла в одно мгновение, и передо мной оставалась ещё большая толпа детей (и, часто, взрослых), которые окружали меня, касаясь руками, ища мои глаза, умоляя. Я знал цифры. С тем, что я потратил на билет в один конец из Нью-Йорка в Нью-Дели, я мог бы расплатиться с многолетними долгами одной семьи. С тем, что я потратил в нью-йоркских ресторанах год назад, я мог бы обучить некоторых из этих детей в школе. Если уж на то пошло, с той суммой, которую я запланировал на год путешествий по Азии, я, вероятно, мог бы построить школу.
Хотелось бы рассказать, что сделал кое-что из этого. Но я не сделал. Вместо этого я разработал психологическую рубцовую ткань, необходимую, чтобы игнорировать ситуацию. Я научился не думать о том, что я мог бы сделать. Я научился изображать отсутствие какого-либо сострадания на лице. Я научился перешагивать через трупы на улице – мёртвые или спящие – не глядя вниз. Я научился делать эти вещи, потому что должен был – или я так сказал себе».
Мой богатый друг недавно сказал мне: « – Вы добиваетесь успеха, говоря «да », но вам нужно неоднократно говорить «нет», чтобы оставаться успешным»».
Сытый голодному не товарищ?
Исследования, проведённые в Университете Торонто Стефаном Коте (Stéphane Côté) и его коллегами, подтверждают, но нельзя сказать, что именно богатство делает людей скупыми, всё гораздо сложнее. Дело в дистанциировании, сопряжённом с богатством, которое нарушает естественный поток человеческой доброты. Коте обнаружил, что «люди с более высоким доходом менее щедры, если они проживают в районах с неравным уровнем жизни или, когда неравенство представляется относительно высоким». Богатые люди были такими же щедрыми, как и все остальные, когда неравенство было низким. Богатые люди менее щедры, когда неравенство чрезвычайно высоко, что ставит под сомнение идею о том, что люди с более высокими доходами просто более эгоистичны. Если человек, которому нужна помощь, не отличается от нас, мы, вероятно, поможем ему. Но если он кажется слишком далёкими (культурно, экономически), мы с наименьшей вероятностью протянем руку помощи.
Социальная дистанция, разделяющая богатых и бедных, как и многие другие расстояния, отделяющие нас друг от друга, вошла в человеческий опыт только после появления сельского хозяйства и последовавших за ним иерархических цивилизаций, поэтому психологически так трудно изогнуть вашу душу в форму, которая позволяет игнорировать голодных детей, стоящих достаточно близко, чтобы чувствовать запах вашей тарелки с карри. Вы должны заставить замолчать внутренний голос, призывающий к справедливости. И мы более или менее успешно заглушаем этот древний, настойчивый голос, который дорого обходится нашему психологическому благополучию.
Богатство и мозг
Если вы чувствуете, что вы богаче окружающих, вам придётся часто произносить слово «нет». К вам будут постоянно обращаться с просьбами, предложениями и призывами – будь вы в Starbucks в кремниевой долине или в переулках Калькутты. Отказ от искренних просьб о помощи не является естественным для нашего вида. Неврологи Хорхе Молл (Jorge Moll), Джордан Графман (Jordan Grafman) и Фрэнк Крюгер (Frank Krueger) з Национального института неврологических расстройств и инсульта использовали МРТ-машины, чтобы продемонстрировать, что альтруизм глубоко укоренен в человеческой природе. Их работа предполагает, что глубокое удовлетворение, которое большинство людей получают от альтруистического поведения, связано не с благожелательным культурным наложением, а с развитой архитектурой человеческого мозга.
Когда добровольцы в своих исследованиях ставили интересы других над своими собственными, активировалась примитивная часть мозга, обычно связанная с едой или сексом. Когда исследователи измерили тонус блуждающего нерва (показатель чувства безопасности и спокойствия) у 74 дошкольников, они обнаружили, что у детей, пожертвовавших жетоны, чтобы помочь больным детям, показания были намного лучше, чем у тех, кто держал все свои жетоны для себя. Джонас Миллер (Jonas Miller), ведущий исследователь, сказал, что результаты предполагают, что «с самого раннего возраста наше чувство безопасности связано с оказанием помощи другим». Но Миллер и его коллеги также обнаружили, что врождённая предрасположенность нашего вида к благотворительности сформировалась под влиянием социальных сигналов. Дети из более богатых семей делились меньшим количеством жетонов, чем дети из менее обеспеченных семей.
Психологи Дахер Келтнер (Dacher Keltner) и Пол Пифф (Paul Piff) наблюдали за перекрёстками с указателями четырехсторонней остановки и обнаружили, что люди в дорогих автомобилях с четырёхкратной вероятностью будут подрезать других водителей по сравнению с людьми в более скромных транспортных средствах. Когда исследователи выдавали себя за пешеходов, ожидающих перехода через улицу, все водители в дешёвых автомобилях уважали их право прохода, в то время как водители в дорогих автомобилях ехали прямо в 46,2% случаев, даже когда они смотрели в глаза пешеходам. Другие исследования той же команды показали, что более богатые субъекты чаще всего обманывают при выполнении различных задач и в играх. Например, Келтнер сообщил, что состоятельные люди с гораздо большей вероятностью будут утверждать, что они выиграли в компьютерную игру, даже если игра была сфальсифицирована, а выигрыш был невозможен. Богатые люди чаще лгали на переговорах и оправдывали неэтичное поведение на работе, например, врали клиентам, чтобы заработать больше денег. Когда Келтнер и Пифф оставили банку с конфетами у входа в свою лабораторию с табличкой, в которой говорилось, что всё, что осталось, будет отдано детям в соседней школе, они обнаружили, что более состоятельные люди украли больше конфет у детей.
Исследователи из Психиатрического института штата Нью-Йорк опросили 43 000 человек и обнаружили, что богатые с гораздо большей вероятностью выходят из магазина с товарами, за которые они не платили, чем более бедные. Подобные выводы (и поведение водителей на перекрёстках) могут отражать тот факт, что богатые люди меньше беспокоятся о возможных правовых последствиях. Если вы знаете, что можете позволить себе залог и хорошего адвоката, то время от времени едете на красный свет или одалживаете батончик «Сникерс», что может показаться менее рискованным. Но эгоизм прорастает глубже, чем такие соображения. Коалиция некоммерческих организаций под названием «Независимый сектор» обнаружила, что в среднем люди с доходами ниже $25 000 в год обычно отдают чуть более 4% своих доходов, в то время как те, кто зарабатывает более $150 000, жертвуют только 2,7 % (несмотря на налоговые льготы, которые богатые могут получить от благотворительных пожертвований, которые недоступны для того, кто зарабатывает намного меньше).
Есть основания полагать, что слепота к страданиям других является психологической адаптацией к дискомфорту, вызванному чрезвычайным неравенством в благосостоянии. Майкл В. Краус (Michael W. Kraus) и его коллеги обнаружили, что люди с более высоким социально-экономическим статусом на самом деле были менее приспособлены к считыванию эмоций на лицах других людей. Дело было не в том, что им безразлично, что сообщают эти лица; они были просто слепы к репликам. И Кили Маскателл (Keely Muscatell), нейробиолог из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, обнаружил, что мозг богатых людей показал гораздо меньшую активность, чем мозг бедных людей, когда они смотрели на фотографии детей, больных раком.
В таких книгах, как «Змеи в костюмах: когда психопаты идут на работу» и «Тест психопата: путешествие по индустрии безумия», утверждается, что многие черты, характерные для психопатов, прославляются в бизнесе: безжалостность, удобное отсутствие социальной совести, целеустремлённый акцент на «успех». Но, хотя психопаты могут идеально подходить для некоторых прибыльных профессий, бессердечные люди не всегда становятся богатыми. Зачастую богатство имеет тенденцию разъедать то, что у вас осталось от сердца. Другими словами, богатые субъекты, которые участвовали в исследовании Маскателла, научились быть менее взволнованными фотографиями больных детей из-за своего богатого опыта, так же как Кристофер Райан научился игнорировать голодающих детей в Раджастане.
В эссе под названием «Чрезвычайное богатство вредно для всех, особенно для богатых», Майкл Льюис (Michael Lewis) отмечает: «Похоже, проблема заключается не в том, что люди, которые оказываются на приятной стороне неравенства, страдают от некоторой моральной инвалидности, обеспечивающей им преимущество на рынке. Проблема вызвана самим неравенством: оно вызывает химическую реакцию у немногих привилегированных. Это перекашивает их мозги. Это снижает вероятность того, что они будут заботиться о ком-либо, кроме себя, или испытывать моральные чувства, необходимые для того, чтобы быть порядочным гражданином».
В конечном счёте, истощённое сочувствие самоубийственно. Это приводит к социальной изоляции, которая тесно связана с резко возросшими рисками для здоровья, включая инсульт, сердечные заболевания, депрессию и деменцию.
В одном из исследований Келтнер и Пифф решили настроить игру «Монополия». Психологи сфальсифицировали её так, чтобы один игрок с самого начала имел огромные преимущества перед другим. Они провели исследование с более чем сотней пар субъектов, все из которых были доставлены в лабораторию, затем они подбросили монету, чтобы определить, кто будет «богатым» и «бедным» в игре. Случайно выбранный «богатый» игрок начинал с вдвое большей суммой денег, собирал в два раза больше каждый раз, когда ходили по доске, и получал бросок двух кубиков вместо одного. Ни одно из этих преимуществ не было открыто от остальных игроков.
Оба прекрасно понимали, насколько несправедливой была ситуация. Но, тем не менее, «победившие» игроки продемонстрировали явные симптомы синдрома богатого мерзавца. У них было гораздо больше шансов продемонстрировать доминирующее поведение, например, ударить по доске своей фигурой, громко отметить своё превосходное мастерство, даже съесть больше конфет, расположенных поблизости.
Через 15 минут экспериментаторы попросили участников обсудить свой опыт игры. Когда «богатые» игроки говорили о том, почему они выиграли, они сосредоточились на своих блестящих стратегиях, а не на том факте, что вся игра была сфальсифицирована таким образом, что проигрыш был априори невозможен.
« – Мы обнаружили в десятках исследований среди тысяч участников по всей стране, – сказал Пифф, – что по мере повышения уровня благосостояния человека его чувства сострадания и сочувствия снижаются, а их чувства права, значимости и идеология личного интереса увеличивается».
Конечно, есть исключения из этих тенденций. У многих состоятельных людей есть мудрость, которая помогает справляться с трудными течениями, но такие люди представляют собой исключение из правил и обычно бывают выходцами из небогатых семей. Возможно, понимание изнурительных последствий богатства объясняет, почему некоторые люди, сколотившие большие состояния, клянутся не передавать своё богатство своим детям. Несколько миллиардеров, в том числе Чак Фини (Chuck Feeney), Билл Гейтс (Chuck Feeney), и Уоррен Баффет (Warren Buffet) пообещали отдать всё или большую часть своих денег перед смертью. Известно, что Баффет намеревается оставить своим детям «достаточно, чтобы что-то делать, но недостаточно, чтобы ничего не делать». Тот же импульс выражается среди тех, кто ниже на тотемном столбе миллионера. Согласно статье на CNBC.com, Крэйг Вулф (Craig Wolfe), владелец CelebriDucks, крупнейшего изготовителя резиновых уточек, намерен оставить миллионы, которые он накопил, на благотворительность, что удивительно, но ни в коем случае не так удивительно, как тот факт, что кто-то сделал миллионы долларов на продаже коллекционных резиновых уток.
Исследователь Калифорнийского университета в Беркли Робб Виллер (Robb Willer) и его команда провели исследования, в которых участникам давали деньги и указания играть в игры различной сложности, которые пойдут на пользу «общественному благу».
Участники, проявившие наибольшую щедрость, получили больше уважения и расположения от своих соучастников и имели больше социального влияния.
« – Полученные данные свидетельствуют о том, что любого, кто действует только в своих узких личных интересах, будут избегать, неуважительно относиться, даже ненавидеть, – сказал Виллер. – Но те, кто ведёт себя щедро с другими, высоко ценятся их окружением и, таким образом, повышают свой статус».
Келтнер и Пифф видели то же самое: «Мы обнаружили в наших собственных лабораторных исследованиях, что небольшие психологические вмешательства, небольшие изменения к ценностям людей и маленькие толчки в определённых направлениях могут восстановить уровни эгалитаризма и эмпатии, – сказал Пифф. – Например, напоминание людям о преимуществах сотрудничества или преимуществах сообщества заставляет более состоятельных людей быть такими же эгалитарными, как и бедные». В одном исследовании они показали испытуемым короткий видеоролик – всего 46 секунд – о детской бедности. Затем они проверили готовность испытуемых помочь незнакомцу, представленному им в лаборатории, который оказался в бедственном положении. Через час после просмотра видео богатые люди были готовы протянуть руку, как и бедные. Пифф полагает, что эти результаты показывают, что «эти различия не являются врождёнными или категоричными».
Выводы Пиффа совпадают с уроками, извлечёнными тысячами поколений наших предков, которые, выживание которых зависит от развития социальных сетей взаимопомощи. Они понимали, что эгоизм ведёт только к смерти: сначала социальной, а в конечном итоге и биологической. В то время как неогоббесиане пытаются объяснить, как может существовать человеческий альтруизм, другие учёные ставят под сомнение их предпосылку, спрашивая, есть ли какая-либо функциональная полезность для эгоизма. «Учитывая, сколько можно получить благодаря щедрости, – говорит Робб Виллер, – социологи всё больше задаются вопросом, почему люди всегда щедры, а также, почему они всегда эгоистичны».
Десятилетия пропагандирования идеи «жадность – это хорошо» были направлены на то, чтобы устранить чувство стыда бенефициаров вопиющих крайностей неравенства. Однако стыд сохраняется, потому что идея сталкиваются с одной из самых глубоких врождённых ценностей нашего вида. Учреждения, стремящиеся оправдать фундаментально античеловеческую экономическую систему, постоянно ретранслируют сообщение о том, что победа в игре на деньги принесёт удовлетворение и счастье. Но у нас есть около 300 000 лет опыта предков, показывающих и доказывающих нам, что это не так. Эгоизм может быть существенным для цивилизации, но это только поднимает вопрос о том, имеет ли смысл цивилизация, так не в ногу с нашей развитой природой, для людей внутри нее.
ТАКЖЕ ЧИТАЙТЕ:
Источник: Wired