Конец личной жизни или закономерное развитие социальных сетей?

Обозреватель The Guardian Алекс Престон рассуждает о смерти приватности и права на личную жизнь с развитием социальных сетей и вездесущих поисковиков.

Google знает всё, что вы ищете. Facebook знает, что вам нравится. Делиться информацией — это нормально. Но как влияет культура всеобщей открытости на то, что эпоха приватности закончилась?

Алекс Престон констатирует, что конфиденциальность и закрытость данных безвозвратно канули в прошлое. Право на личную жизнь современное цифровое общество отвергло сравнительно легко, хотя именно частная жизнь и закрытость определённых её аспектов и определяли всегда степень свободы и защищённости личности в социуме.

Одинокие представители современного человечества ведут бесполезные войны с цифровыми коммуникациями, пытаясь удалиться изо всех соцсетей и отключить гаджеты. Остальные же охотно доверяют Интернету всё, вплоть до своих финансовых операций и сексуальных контактов (даже если сталкиваются с определёнными манипуляциями со стороны дейтинговых и социальных сервисов).

Screen Shot 2014-09-19 at 14.23.48

Прошедшие несколько лет, по мнению Престона, принесли целый ряд скандалов, связанных именно с тем, как правительственные и частные структуры понимают приватность, и как к конфиденциальности относятся сами люди. Скандал с WikiLeaks, файлы Сноудена, взлом и прослушивание телефонов государственных деятелей, эксперимент Facebook с подменой контента в социальной ленте — чего только не произошло за эти несколько лет. И все эти события так или иначе указывали на то, что всем наплевать на ваше право защиты личной информации. Почему же мы продолжаем пользоваться всеми этими сервисами? Возможно, по той же причине, что люди едят хот-доги: никто не знает в точности, из чего их делают, но все всё равно их покупают и едят.

Любопытен аспект математичности: все действия пользователя в Сети — от покупок на Amazon до выбора сериалов Netflix и комментариев в социальных сетях под теми или иными материалами — могут быть представлены в виде совокупности закономерностей и математически обусловленных взаимосвязей. Эти алгоритмы помогают сервисам определять, какие именно товары мы выбираем, что читаем и комментируем, какие фильмы смотрим.

Обратная сторона медали: с приватностью и правом сохранять конфиденциальность ведут борьбу не только Интернет-сервисы, которые зарабатывают на пользовательских данных, но и государственные структуры. Последние мотивируют свой контроль национальной безопасностью, защитой интересов общества и борьбой с монополиями.

Screen Shot 2014-09-19 at 14.23.05

Давление с обеих сторон привело к тому, что сначала общественность пугалась, потом стала относиться к происходящему цинично, потом им всё это наскучило — и в итоге люди смирились с тем, что приватность утрачена. «Большой Брат» уже не скрывает, что следит за всеми и вертит данными как хочет, – считает Престон.

Писатели-утописты Замятин, Оруэлл, Хаксли, Брэдберри описывали общество — каждый по-своему — с тотальным нивелированием частной жизни и информационным контролем. Современные фантасты тоже уделяют много внимания этой теме, акцентируя внимание на том, что не совсем нормально выглядит общество, где каждый начинает и завершает свой день с изучения «что о нём думают или говорят незнакомые люди».

Периодически вопрос приватности и закрытости частной жизни от медиа подогревается скандалами вроде того, что произошел со знаменитостью Максом Мозли, когда таблоиды обнародовали фото и видео с закрытой секс-вечеринки, которую заголовки газет и блогов окрестили «нацистской оргией». Как только выяснилось, что никакого нацизма в происходящем не было, а все эти хлысты, бутафорские клетки для «заключённых» и зажимы для сосков ничем не отличаются от тех, которые все и так видели в фильмах «для взрослых» — интерес к «делу Мозли» пропал и у прессы, и у читателей.

Screen Shot 2014-09-19 at 14.20.59

Другое дело, что сам Мозли потом подался по судам, намереваясь вычистить из кэша поисковиков все упоминания об этой неблагоприятной ситуации. Впрочем, особого успеха он не достиг: достаточно ввести в поисковую строку несколько слов о «деле Мозли» — и вы сами в этом убедитесь.

Вопросы о роли Google в нарушении неприкосновенности частной жизни поставил перед судом не Мозли, чьи скандальные фото попали в Интернет, а никому не известный юрист из северо-западной Испании. В 2009 году Марио Костеха Гонсалез нашёл, что по запросу с его именем поисковик выдаёт многостраничный документ конца 90-х годов о том, что он не оплатил ипотеку, а банк угрожает отобрать его дом. К моменту, когда Гонсалез обнаружил этот документ, ипотека давно была погашена, а проблемы с банком улажены. Но поисковик показывал юриста в качестве недобросовестного плательщика по кредитам. История закончилась выигранным иском, успешной юридической практикой самого Гонсалеза и постановлением Европейского Суда о «праве на забвение». Google пришлось удалить документ из выдачи, равно как множество других похожих документов, ссылок и страниц, о которых пользователи предпочли бы давно забыть. Общее число запросов перевалило за 70 тысяч всего за первую неделю после судебного постановления о «праве на забвение».

Алекс Престон приводит ещё много примеров из юридической практики и даже из мира современного искусства, связанных с исследованием проблем с приватностью. Но наиболее интересным моментом его публикации, на наш взгляд, является обсуждение того, насколько цифровая и реальная личности стали дополнять и часто заменять друг друга. Многочисленные тесты психотипа и особенностей поведения пользователей в Сети и в реальной жизни демонстрируют несовпадение реального и «психологического» возраста исследуемых. Люди в Интернете могут казаться старше или моложе реального своего возраста на несколько, а то и на десятки лет. Это ещё раз ставит перед нами всеми вопрос: насколько вообще реальная личная жизнь и та, которую мы «демонстрируем» окружающим в соцсетях, совпадают между собой. Здесь наверняка будет уместным порекомендовать вам фильм Catfish, если вы до сих пор по каким-то причинам его не видели — чтобы понять, насколько обманчивым может быть сконструированный образ в Сети по сравнению с реальным, живым человеком.

Screen Shot 2014-09-19 at 14.23.25

Психологи и психоаналитики отмечают, что необходимость создания «зоны комфорта» никуда не пропала в социальных сетях, и частично с этим связано появление «виртуалов», разнообразные приёмы конструирования образа и определённого впечатления в социальных сетях. Все они позволяют человеку, чувствующему себя по тем или иным причинам неуютно в реальном мире, создать комфортную атмосферу и окружение в Интернете. Именно с этим чаще всего и связаны все протесты против вторжения регулирующих органов и государственных институтов в управление пользовательскими данными. «Скелеты в шкафах» есть у каждого, и не все готовы их показывать. Интернет, изначально возникший как среда с высокой анонимностью, сегодня стремительно эту анонимность теряет. Создание виртуальных «личностей» — попытка эту анонимность сохранить, но похоже, и она обречена на провал. Вопрос лишь в том, сможет ли общество выработать новые законы и этические нормы, которые хотя бы отчасти оправдают потерю права на приватность в Сети.

Читайте также:

Як у Facebook вигадали кнопку «Мені подобається» і змусили нас змагатися за популярність

Make-A-Video: система штучного інтелекту, яка створює відео з тексту

Що про вас знає Facebook і як видалити цю інформацію?

Торкнутися Метавсесвіту: як працює прототип тактильних рукавичок від Meta